Когда-нибудь, быть может, в понедельник,
А, может, вечером, а, может быть, шестого
Ты сваришь кофе, вымоешь кофейник
И вдруг поймёшь, как на душе хреново.
Наверно, будет лет тебе за сорок,
Хотя, вполне возможно, за полтинник.
Подумаешь: а чем же мир мне дорог?
Машина, дом и полный холодильник?
А может, дети? Может. Разлетелись…
Родители? Дай Бог им лет побольше!
Друзья? Карьера? Враки! Всё приелось!
Ты сам с собой, так говори без фальши.
А, может быть, любовные победы?
Толпа наложниц голо-грациозных?
Ты с ними спал и нарушал Заветы
И каялся потом гадливо-слёзно.
А может?.. И осталось без ответа…
Так чем же дорог мир тебе, подумай.
А может быть вон то?.. А может это?..
Как ни старался, ничего ты не придумал.
Ты вышел на балкон, взглянул на море
И вдруг искра по телу пробежала.
Меня ты вспомнил и картину Сальвадора,
И как про дом стихи тебе писала.
И память, как отличника тетрадка,
Перед тобой все дни перелистнула...
И в сердце стало как-то больно-сладко,
В глазах защиплело и слёзы навернулись.
Ты вспомнил, как я для тебя старалась,
Как шла наощупь и была ранима.
И, спрятав когти, кошкою ласкалась,
И как ушла, когда прогнал… Неторопливо…
Что ещё долго, робко, очень редко
Тебе на "мыло" сообщенья слала…
Как отвечал ты мне ехидно-едко,
Что, дескать, мне терпенья недостало.
И как потом ты женщин ненавидел
За то, что на меня так не похожи.
И как меня однажды вечером увидел,
Но оказалась я не мной, а лишь прохожей.
Как сотню раз хотел, чтоб я вернулась,
А стерва-гордость разум затмевала.
Как я звонила, как к тебе тянулась,
А в трубку злость твоя безжалостно молчала.
Ты вспомнил всё. Все наши дни и ночи…
Мои - «люблю», свои - «ты нереальна»
И осознал, что ты был счастлив очень,
Хоть было всё совсем не идеально.
Ты понял, за что любишь мир. Ответил...
И в горле ком, как раскалённый уголь,
И, испугавшись вдруг внезапной смерти,
Ты в спальне подошёл в восточный угол.
И перед той, Иерусалимскою, иконой,
Из сердца вырывая с болью жилы,
Не о душе помолишься бездонной,
А чтобы ночью я тебе приснилась...